Наиболее существенной причиной является обеспокоенность использованием нефти. Люди воспринимают эту ситуацию по-разному, но нельзя отрицать, что, во-первых, весь наш образ жизни зависит от производства нефти, а во-вторых, ее поставки становятся нестабильными из-за конфликтов на Ближнем Востоке, в Нигерии и других нефтеносных регионах. Пластмассы представляют собой химические продукты из нефти, так полагают общественность, средства массовой информации, правительства и сами представители промышленности. Но производство стекла, бумаги, металлов и т. д. также зависит от нефти, поскольку для того, чтобы придать им форму, пригодную к употреблению, необходима энергия. К примеру, грамм бензина даст примерно 42 кДж энергии при сгорании со 100% КПД (хотя в современных печах мы получаем значительно более низкий показатель), но для того, чтобы произвести 1 грамм пластмассы требуется затратить около 85-170 кДж энергии (и это для ПВХ самого низкого качества при наилучшем выходе). Даже если мы в качестве сырья возьмем продукт на биологической основе, подобный кукурузе, нам придется использовать топливо, необходимое для выращивания и переработки, включая вспашку, посев, внесение удобрений, водоснабжение, сбор урожая, переработку отходов (стебли кукурузы), а также физические и химические процессы, необходимые для превращения сырья в полимер. Возникает вопрос: так ли хороши биопластмассы для окружающей среды? Это зависит ... от цифр, которые никто не публикует, и, возможно, даже не подсчитывает.
Но что же относительно замены импортируемой нефти? Некоторые страны импортируют всю потребляемую нефть, некоторые импортируют только часть того, что необходимо, а у некоторых нефти много, но они предпочитают ее импортировать для того, чтобы сохранить свои запасы в неприкосновенности, а также, чтобы снизить затраты. Но в целом проблема нефти настолько сложна, что этот вопрос можно использовать для обоснования практически чего угодно, и, уж конечно она слишком сложна, чтобы рассматривать ее здесь. Тем не менее, пожалуйста, не забудьте, что цена на сырую нефть, которую вы видите в средствах массовой информации каждый день, только в небольшой степени имеет отношение к цене на пластмассы, и даже к цене на бензин. В одном барреле содержится 42 галлона нефти, при плотности 0,90 г/см3 (для medium crude = 7,5 фунтов/галлон США), так что, если баррель нефти стоит 58 долларов США, это означает, что один литр стоит 0,37 долл. или около 0,48 долл. за кг. Разумеется, совсем необязательно, чтобы каждый килограмм сырой нефти был продан с одной и той же процентной надбавкой к розничной цене, поскольку затраты на химическую переработку нефти различаются. Но эти цифры настолько меньше существующих на данный момент цен, что нельзя не задуматься, насколько повышение цен на сырую нефть действительно влияет на цену полимеров. И последний вопрос, возможно, самый главный: каков объем поставляемой нефти, действительно продаваемой и покупаемой по той цене, которая объявляется общественности? Нефтяные компании добывают нефть по контрактам, и большую ее часть в странах, где имеются свои нефтехимические заводы, так что их экономические показатели должны быть лучше, чем при покупке сырой нефти на открытом рынке!
А до тех пор, пока мы не знаем всего этого, мы не можем знать и экономического воздействия биопластмасс и биотоплива, не говоря уже о воздействии менее значительных используемых сегодня источников энергии таких как: энергия ветра, геотермальная и гидроэлектрическая энергия. Люди берут ту цену, которую может выдержать рынок, а затем рассматривают ситуацию как заслугу или вину открытой информации о ценах на нефть, считая их «причиной». Такова система свободного рынка, которой нам предлагают гордиться и которую нам предлагают продвигать, поэтому мы не должны удивляться, не говоря уже о том, чтобы обманываться, относительно того, как она работает.
Никто не хочет ничего об этом знать, а общественность, которая стремиться сделать что-нибудь «хорошее», и рассматривает биопластмассы как благо и для окружающей среды и для своей страны, и для цивилизации в целом. Средства массовой информации рассказывают обществу только то, что оно хочет услышать: о существовании биологических видов топлива, которые действительно работают, что они помогут нам освободиться от проблем и затрат, связанных с импортом нефти. В наши дни всем известно, что использование этанола снижает количество вредных выбросов и позволяет обрести политическую независимость, но этот вид топлива менее эффективен (дает меньше километров пробега на литр топлива) и создает, таким образом, дополнительные затраты для потребителя.
Государственные чиновники также не в восторге от этой проблемы, поскольку им нравится создавать образ людей, которые делают что-то хорошее для своего народа, помогают фермерам, производящим кукурузу, открывая для них новый большой рынок. Это плохие новости для химических компаний, которые планируют новые инвестиции в области переработки биоматериалов в топливо и пластмассы, а также для представителей нефтехимической промышленности, которые знают насколько относительно невелико в наши дни воздействие биопластмасс на рынок, но видят в них возможность для производства и продажи, как это происходит с другими пластмассами.
Все это связано с вопросами способности к химическому или биологическому разложению и проблемами переработки, еще два фактора, которые, как мы (общественность) полагаем, помогают сохранять окружающую среду и в этой связи стоят того, чтобы над ними работать. Парадокс здесь очевиден, но его полностью игнорировали. Если какой-либо ресурс достаточно хорош для сохранения и переработки, мы не хотим, чтобы он разлагался. Но если мы хотим иметь хорошую разлагаемость, нам нет необходимости перерабатывать, а зачастую и возможности это сделать! Уже стало тенденцией считать, что легкая разлагаемость и пригодность к вторичному использованию – это хорошо и желательно. И если мы каким-то образом этого добьемся, то искупим «грехи» нашего общества, основанного на потреблении, а затем сможем идти потреблять столько, сколько захотим, потому что придут папа с мамой (Промышленность и Правительство, или наоборот) и весь беспорядок за нами уберут.
Поэтому мы превозносим идею компостирования, хотя почти никто из нас ни разу не видел компостной кучи, и уж наверняка не знает, какие затраты энергии требуются для ее закладки, сохранения и правильного использования конечного продукта. Мы создаем понятия «зеленого» (экологического) строительства, «зеленого» фермерства, «зеленого» туризма в качестве альтернативы и возможности избежать стоящей перед нами проблемы использования меньшего количества ресурсов, и, в особенности, меньше топлива. Это означает не только то, что надо ездить в меньших машинах, это означает еще и более широкое использование совместной эксплуатации автомобилей и передвижения общественным транспортом и вообще ограничение масштабов передвижения. Это означает, что когда холодно, надо носить свитеры, а не просто улучшать теплоизоляцию и включать отопление, а когда жарко снимать пиджаки, а не включать кондиционеры. И это означает скорее чувство гордости за то, что мы накладываем ограничения, чем за то, что мы «свободны» делать. Готовы ли мы ко всему этому? Я сомневаюсь, и вообще сомневаюсь, что мы когда-либо будем готовы.
Означает ли это, что биопластмассы – обман, и что они не помогают уменьшить поставки нефти и сохранить окружающую среду, как принято считать, и что нам не стоит бегать за ними как белому рыцарю, который спасет всех от черной нефтяной каши, в которую мы уже вляпались? Да нет, не так уж они и плохи. Я полагаю, что для всех этих материалов найдется место, но мы можем понять, каков экологический счет, только на основе надежных расчетов. Это вам говорит ученый, который верит в то, что он видит, а не наоборот. Но мы не все ученые, и с этими вопросами связано столько эмоций, что те, кто достаточно запуган или тесно с этим связан, не поверит расчетам, даже если они будут ясными и красноречивыми.
Если я осмеливаюсь упомянуть об этом в разговоре или в публикации в прессе, и у людей хватает смелости понять и осознать то, что я им рассказал, меня спрашивают «ну и что бы вы хотели, чтобы мы сделали, чтобы спасти нас от необходимости потреблять?» У меня для них есть ответ: выращивайте сад, оборудуйте и используйте домашнюю мастерскую, и проявите заботу о близких – но, когда я это говорю, я знаю, как трудно выполнить все три пункта.
На занятие садоводством нужно время, но именно в этом все дело: надо именно так использовать время вместо того, чтобы потреблять товары, и вы будете вознаграждены чувством, что это вы заставили растения расти и, возможно, вы сможете использовать плоды для питания.
Мастерскую можно использовать для починки вещей, чтобы избежать новых покупок или для занятия хобби. Но следует предупредить, мы все еще считаем позором использование старых вещей вместо новых, сюда прибавляется страх, что старые вещи могут снова порваться или сломаться. Починка вещей требует затрат энергии (в том числе и человеческой), которая в противном случае расточается на потребление, и для того, чтобы эта стратегия была успешной, мы должны жить в обществе, в котором мы скорее гордились бы, а не стыдились бы того, насколько старыми вещами мы пользуемся. И второе предупреждение: некоторые хобби требуют потребления большого количества новых товаров, включая некоторые наиболее творческие и полезные.
А последнее по порядку, но не по степени важности, наши отношения: они нужны не в виде всепоглощающей страсти, а как средство взаимодействия с окружающим нас миром: мы не можем заботиться сразу обо всех, поэтому мы стараемся сосредоточиться на некоторых объектах, с надеждой, что мы сохраняем баланс между свободой и озабоченностью. Если же отношения определяются тем, сколько товаров мы покупаем для их поддержания или для того, чтобы оказать на них воздействие, то мы уже опоздали. Алан Гриф, http://www.omnexus.com |
